Пластиковые окна в кризис

Да, успех всегда создает новую реальность, но сначала – новые проблемы.

Питер Фердинанд ДРУКЕР, американский ученый экономист, отец современного менеджмента

Что такое маркетинг? Все слышали, но не все понимают. Проблем нет – в поисках определения открываем разные книжки. И тут некстати выясняется, что, оказывается, Известно более 2000 (двух тысяч!!!) определений маркетинга.

Узнав эту новость, хочется снять шляпу, поклониться, выговорить: «Всем всего доброго» – и скромно отвалить, поскольку разобраться во всем этом невозможно. Продолжать офигевать – это запросто, а вот разобраться…

Но ведь слово то – важное, как же без него то?

Чтобы окончательно не сойти с ума, кидаюсь к словарю, следуя своей привычке – узнать происхождение слова: авось поможет.

Выясняется, что ставшее уже вполне даже русским слово «маркетинг» происходит от чисто английского «market» – «рынок». Хорошо. Стало хоть чуть чуть, но понятней.

Когда речь идет о рынке, главное его с базаром не перепутать. Разница в чем? На базаре, чтобы чувствовать себя комфортно, надо криком отстаивать свои права, а рынок, чтоб тебя на нем не загрызли, необходимо изучать.

Вот маркетинг этим и занимается. Это если вкратце. А не вкратце – будьте любезны 2000 определений.

Раньше то оно все как было? Товара мало, народу много – дефицит был товара. А нынче чего? Нынче дефицит нас, потребителей. Некоторые исследователи прям так и рубят правду матку: Мы, пишут, живем в эпоху дефицита потребителей. До того мы, понимаешь, дожили, что Товаров и услуг нам могут предоставить больше, чем мы в состоянии потребить. Вот ведь оно как жизнь то складывается!

Можете себе представить: 80 % новых предложений на потребительском рынке терпит крах. Понятно, что при такой ситуации наши с вами – потребителей то есть – потребности надо изучать. Вот тебе, пожалуйста, – маркетинг.

Маркетинг – наука, родившаяся в ХХ веке. В 1902 году первая лекция на эту всегда животрепещущую тему была прочитана в некоторых университетах США.

Мы тут отстали от цивилизованного мира чуть меньше, чем на век. Собственно, это и понятно: ведь у нас не было никакого рынка, а был лишь социалистический базар, который прекрасно обходился без этого импортного маркетинга. Хотя, если бы, например, у Никиты Сергеевича Хрущева в ЦК КПСС трудились маркетологи, не возникла бы, скажем, вся эта бодяга с кукурузой…

Среди двух тысяч определений «маркетинга» большинство так или иначе связано со словом «философия». Это, кстати, тоже в немалой степени объясняет обилие определений: когда речь идет о философии, так вот все однозначно и не скажешь, не так ли?

А вообще видите, что получается? Маркетинг – это не просто изучение рынка, а философия, рассматривающая определенные отношения между людьми.

Весьма условно – все таки 2000 определений! – и отчасти упрощенно принцип этой философии можно сформулировать так: Узнай, что необходимо другому, утоли его желания, и твоя жизнь от этого улучшится.

Весь цивилизованный мир – это рынок, ничего лучше наука экономика не изобрела. Во всяком случае – пока. Поэтому так получается, что весь мир живет по философии маркетинга.

Помните, мы с вами выясняли, что Цель бизнеса – это создание потребителя и через него – обогащение? Маркетинг как бы говорит: ты можешь любить или не любить другого человека – это твое личное дело. Но помни: он всегда может стать тем самым потребителем, с помощью которого ты разбогатеешь.

Утоли потребности другого не потому, что это нравственно, а потому, что это – выгодно, – вот что такое философия маркетинга. К ней относиться можно как угодно, но она понятна и разумна. Нравится нам это или нет, но последние сто лет мир именно по этой философии и живет.

Нам, воспитанным на Достоевском, в такой философии чудится что то нехорошее. Не берусь судить. Но лично мне кажется, что Само понятие «маркетинг» возвеличивает человека. В нас, потребителях, нуждаются. Причем, нуждаются вне зависимости от наполненности наших карманов. Если в вашем лично кармане есть хотя бы три копейки на покупку – это значит, что в вас лично заинтересован производитель чего то, что стоит три копейки. Я, конечно, не знаю, но, по моему, такая философия является по настоящему гуманистической.

Каждый из нас, вне зависимости от степени наполнения его кошелька, необходим на рынке. Может быть, этот вывод хоть в какой то мере поможет всем нам изменить свою психологию: мы не просители на этом рынке, мы – те, в ком нуждаются. Все богатые люди разбогатели только потому, что мы – люди не богатые – потребляем их товары и услуги.

Очень бы хотелось, чтобы и богатые об этом помнили. Но у них с памятью вообще тяжело… Богатым даже как то неловко вспоминать, что они таковыми были не всегда. Ну да Бог с ними…

Конечно, маркетинг как явление возник гораздо раньше, нежели маркетинг как философия. Еще не было слова «market» (в смысле рынок, а не базар), а маркетинг уже был. Много веков бродил он неназванный: слова не существовало, а явление было. Один из крупнейших специалистов мира в области маркетинга Филип Котлер вообще считает: первым маркетологом в мировой истории был змей, который сумел уговорить Еву предложить Адаму запретный плод.

Шутки шутками, но задолго до того, как маркетинг начали изучать, он уже действовал.

Например?

Пожалуйста. В 1829 году некий эмигрант приехал в Сан Франциско. Что хочет эмигрант, приехавший в Сан Франциско? Посетить исторические места? Не может быть. Он хочет разбогатеть. Для чего эмигрант и привез некоторый запас парусины, надеясь снабжать растущий флот парусами. Однако жизнь заставила его провести собственное маркетинговое исследование, и он довольно быстро сообразил, что паруса изготавливает масса народу, а вот брюки, которые эмигрант сшил из прочной парусины, шьет он один. К тому же быстро выяснилось, что брюки эти ужасно нравятся горнорабочим, которых в Сан Франциско было немало. Звали эмигранта Леви Страус. Так были изобретены джинсы.

Через четыре года, в 1833 году, промышленник Гейл Борден оказался в другом месте Америки, в штате Техас. Походил он по штату, побродил и увидел, как трудно живут тут переселенцы, вынужденные перевозить огромные запасы провизии. Так были изобретены концентрированные продукты. Изобретение Бордена настолько прижилось, что за него автор даже получил премию и отправился из Америки в Лондон за наградой. Походил по Лондону, побродил и увидел тяжелую жизнь эмигрантских детей. Детям этим не хватало всего, в частности молока. Так была изобретена знаменитая нынче сгущенка.

Так вот получается, что маркетинг действовал, хотя его как бы и не было. Должны же были люди в конце концов догадаться, что маркетинг – очень важен как наука. Вот они и догадались. Изучали его, изучали полвека, а в 1952 году в маркетинге произошла революция. Не, не, не – тут все обошлось без крови и без жертв. Революция 1952 го, собственно говоря, сделала маркетинг таковым, каков он есть сейчас во всей красе. Совершила революцию фирма General Electric. Чего она сделала? Она поставила маркетинг – то есть изучение рынка – не в конец производственного цикла, а в начало.

Ощущаете ли вы революционность сделанного? Не до конца?

Объясняю. Раньше то как рассуждали, до революции маркетинговой? Сначала сделаем товар, а потом ка а к начнем его продавать.

В свое время опрометчиво поступила другая знаменитая автомобильная компания «Форд»: она начала выпускать автомобили с ремнями безопасности. Хорошее, вроде, дело – безопасность пассажиров! А продажи машин стали резко падать: водители а ту пору еще не озаботились как следует своей безопасностью. Пришлось «Форду» отказаться от своей затеи до лучших времен. А если бы они До того, как начать ремни делать, провели маркетинговое исследование – конфуза бы удалось избежать.

Вот General Electric и говорит: дураки! Не «Форду» конкретно говорит, а вообще – всем, потому что – революционеры. Вы Сначала выясните, нужен ваш товар или нет, а уж Потом его производите. Сколько повторять вам: дефицит потребителя нонче, а не товара. Мудро, не так ли? И революционно одновременно. Редкий случай, когда мудрость и революционность совпадают.

Пока маркетинга не было, все эти Леви Страусы и Гейлы Бордены вынуждены были сами себе служить маркетологами. Ну а уж нынче маркетолог – это такая отдельно взятая профессия. Маркетолог – он чего делает? Он Выясняет, что именно необходимо потребителю, чтобы производитель именно это и производил. Так работает рынок. Потребитель, гад такой, потребляет не то, что производится, а только то, что ему необходимо. Поэтому маркетолог не задает себе вопрос: «Чего мне лично охота?», у него иная проблема: «Что необходимо другим?»

Здорово, да? Представляете, если так будет поступать каждый из нас, вне зависимости от того, чем именно он занимается? Если каждый из нас вектор своего интереса повернет от реализации собственных желаний к утолению потребностей других людей – какая жизнь начнется! Вот такая философия…

Кто сказал, что я морализаторствую и нужу? Я ж мечтаю!

Нет, правда: как узнаешь, сколь преуспели в истории люди, которые замечали потребности других и научились их утолять, так сразу начинаешь мечтать: а может, действительно стоит брать с них пример? Может быть, маркетинг как философия придуман еще и для того, чтобы каждый из нас стал маркетологом своей жизни?

Рассказываю о том, как преуспели те, кто умел замечать, что необходимо другим людям.

В 1937 году в стране Америке два брата открыли придорожное кафе, примечательное разве тем, что было оно шикарным. Официантки подавали еду в фаянсовых тарелках, напитки – в стеклянных стаканах, а в толстом меню перечислялись многочисленные шикарные блюда. Сидеть бы братьям и радоваться на красоту рукотворную. Но в 1948 году они сообразили: времена меняются, все начинают спешить, и найдется масса людей, которые захотят поесть быстро и дешево. Братья выгнали официанток, сократили ассортимент, поменяли шикарную посуду на одноразовую – это, понятно, позволило значительно снизить цены. Потом они придумали технологию быстрого обслуживания, поставив целью сократить выполнение заказов до тридцати секунд.

Если кто еще не догадался, фамилия братьев была Макдональд. Они не просто изобрели знаменитый ресторан, который нынче есть практически в каждом мало мальски крупном городе, они придумали фаст фуд. Мы, толстячки, можем быть на них за это в обиде, диетологи и врачи могут их ненавидеть, но вот вам факт. В 2001 году американцы потратили на фаст фуд 110 миллиардов долларов. Это больше, чем на книги, фильмы, журналы, видео и музыку вместе взятые.

Уильям Ригли младший – король жевательной резинки – с чего начал свои королевские дела? С собственного маркетингового исследования. Впрочем, когда Ригли, продавая пекарский порошок, в качестве подарка вручал покупателям жвачку, – он ни о каком маркетинге и не думал. Однако парень, видать, был головастый и наблюдательный. Заметил, что покупатели подарок берут охотнее, чем основной товар. Тогда, наплевав на пекарский порошок, он решил жвачкой заняться всерьез. Решение это пришло к нему в 1920 году, а уже через 12 лет он рекламировал свой товар на 30 языках и ежегодно от продажи резинки получал – внимание! – 75 миллионов.

Вы, может быть, будете удивлены, но Маркетинг – это то, чем в жизни занимаемся мы все. Ведь каждый из нас хочет понять, что от него надо окружающим. Вопрос в том, что он потом делает с этими знаниями. Он хочет окружающих обмануть? Или он жаждет удовлетворить их желания пусть даже из эгоистических целей, понимая, что в этом случае его собственная жизнь изменится к лучшему?

Зачем мы изучаем людей? Чтобы их использовать? Или чтобы понять их потребности, научиться их удовлетворять и тем самым стать для окружающих необходимым человеком?

Маркетинг – это философия цивилизованного мира, который мы изо всех сил нынче строим. Помоги другому, и тебе самому станет лучше – вот его принцип. Кто против? То то же. Что мешает так жить? Или ничто не мешает? А чего ж тогда…

У японской фирмы Sony есть лозунг, который считается одним из главных принципов бизнеса: «Прежде чем начать выпускать товар, надо узнать людей». Маркетинговое правило, без сомнения. Только хочется спросить мудрых японцев: а существует ли в мире что нибудь такое, что можно начать, не узнав предварительно людей? А? Ну вот…

А вы говорите: 2000 значений слова…

Хотя, конечно, с маркетингом этим нам еще разбираться и разбираться – все таки совсем новое слово.

А есть еще одно – новое: Менеджер.

Попробуем разобраться с ним?

Тэги:автомобиль; безопасность

В результате демократических выборов из большого числа несведущих получается малое число подкупленных.

Бернард ШОУ, английский писатель

Демократия – это такое ругательство. Правда. Огромному количеству людей кажется, что нет худшего оскорбления, нежели назвать политика (и не только) демократом.

Демократия – это такой комплимент. Правда. Огромному количеству людей кажется, что нет похвалы выше, нежели назвать политика (и не только) демократом.

Надо признать, что и те и другие чаще всего довольно туманно понимают смысл самого слова «демократия». Чаще всего этот термин подразумевает отсутствие порядка, некий хаос. Для других, наоборот, такой порядок, при котором все свободны и счастливы.

Что такое тирания – понятно. Что такое анархия – менее понятно, но, в общем, ясно. С демократией – проблемы. На любой дискуссии, хоть про аквариумных рыбок или про табуретки, произнеси слово «демократия» – и такой сразу спор начнется: нервных просим отойти!

Однако не стоит думать, будто диспуты про демократию – это есть русская национальная черта. Все человечество давно и с переменным успехом пытается разобраться с этой самой демократией.

То, что демократия изменила мир, – безусловно. Будем считать, что изменила его к лучшему – иначе зачем бы все эти демократические преобразования?

Также безусловно и то, что, Обязав людей выбирать самим себе начальников, демократия действовала как педагог, воспитывающий массы. И, надо сказать, весьма преуспела в этом самом воспитании. Посмотрите, например, как за время выборов изменилось понимание людьми того, кто должен быть у них за главного. Сам образ лидера сильно поменялся с течением лет.

До демократии у нас чего там было? Правильно: монархия. Мы уже говорили о том, что монарх – это как бы сверхчеловек, Помазанник Божий, король солнце… Люди понимали, что ими должен руководить другой человек, не такой, как они, не просто лучший среди равных, но особенный.

Когда же лидеров начали выбирать, то люди как то очень быстро сообразили: особенный, другой, иной человек не сможет им ни в чем помочь. Нужен такой же, как они: человек из толпы – только самый хороший. Грубо говоря, если до демократических выборов лидером стаи волков был лев или даже орел, то сейчас – тот же волк, но – лучший. Или тот, кто сумел убедить всех в том, что он – лучший.

Что про демократию понятно, так это то, что она Строится на волеизъявлении народа. Соответственно, каков народ, такая и демократия. В замечательной книге «Возвращение в гражданское общество» (о которой мы говорили буквально в предыдущей главе) английский историк и политолог Дэвид Грин пишет: «Демократия основывается на том, что люди берут на себя личную ответственность за поддержание институтов нравственности и обычаев, служащих фундаментом свободы».

Вроде, все правильно и красиво сказано. А спросишь себя лично: ты, дорогой, хочешь жить в демократической стране? Тут же сам себе ответишь радостно: конечно! Хочу! А готов ли ты, дорогой, брать на себя ответственность за «поддержание институтов нравственности и обычаев, служащих фундаментом свободы»? И знаешь ли ты эти институты и обычаи? И разве когда человек в любой стране ходит голосовать, его больше всего интересуют нравственность и свобода? Голосует то он, как правило, за то, чтобы его жизнь улучшилась, а вовсе не за то, чтобы нравственность и свобода процветали в его стране.

В общем, все не просто с этой самой демократией.

Однако для всех очевидно (и известно всем): «демократия» – слово греческое, происходит от слов «demos», что значит «народ», и «kratos» – «власть». Получается, что демократия – это власть народа. Понятно?

Конечно. Все приверженцы демократии очень любят вспоминать Древнюю Грецию как практически эталонный пример демократии подлинной, настоящей, истинной и прочее, и прочее, да к тому же еще всеобщей и прямой.

А как, собственно, осуществлялась эта самая власть народа в Древней Греции? Чудесно осуществлялась. Вот тебе, пожалуйста, народное собрание, которое может обсуждать все главные вопросы жизни страны. Вот вам, будьте любезны, всеобщие выборы – вне зависимости от имущественного ценза – на высшие государственные посты. Всякий афинский гражданин мог добиваться через народное собрание отмены любого закона. И так далее и далее. Чудо чудное, диво дивное, расцвет демократии. Берем с греков пример – и живем счастливо.

Однако… Расцвет демократии начался в Греции после того, как был сброшен спартанский ставленник Исагор и страну возглавил Клисфен – один из богатейших людей своего времени. Видимо, человек был замечательный этот самый Клисфен, потому демократию не только разрешил, но и развивал всячески. Так что – увы и ах – и в Греции демократия пришла не снизу, а сверху.

Но самый главный вопрос лично для меня другой. Именно греки назвали демократию – народной властью. Молодцы! А народ, собственно говоря, – это кто? Граждане. Замечательно. То есть все буквально жители славного города Афины были гражданами, которые могли осуществлять демократию?

Ах не все? Ах все, кроме женщин и рабов, – этих не посчитали. А теперь вопрос на сообразительность: в городе Афины кого было больше: мужиков или женщин с примкнувшими к ним рабами? Очевидно, что женщин с рабами поболее было. Вот и получается: греческая демократия – это когда правит Меньшинство.

Нам то все кажется, что истоки демократии – это чудесная, прямая демократия в Афинах. Кто спорит: правление в Афинах было замечательным. Но не забыть бы, прославляя Афины, что Истоки демократии – это когда меньшинство решали, как жить большинству. Всемирная история демократии с этого началась.

А кончилась чем? Пелопонесской войной, в которой Спарта победила Афины. В Спарте тогда был строй, который назывался олигархическим. Конечно, те, до нашей эры живущие олигархи, не чета нашим. Это понятно. И все таки История демократии началась с того, что ее, демократию, победила олигархия. При желании в этом можно НЕ видеть символа. При очень большом желании.

Изучение истоков демократии позволяет сделать один вывод: все не просто и не однозначно. Когда мы прославляем демократию или ругаем ее, об этих ее истоках не грех бы помнить.

Но с современной демократией все проще. Есть, например, обязательный постулат. Называется «всеобщее избирательное право». Демократическая страна – это как раз та, в которой это самое право имеет место быть.

Чудесно.

Поговорим о женщинах. Когда милые дамы получили избирательные права?

Впервые женщины подошли к избирательным урнам на выборах в Новой Зеландии в 1893 году. В Европе первой страной, которая позволила женщинам голосовать, была Финляндия, входившая, кстати, тогда в состав России. В самой же России «половой» ценз был снят в 1917 году. А теперь – внимание! В странах, которые мы считаем государствами с вековыми демократическими традициями, женщины получили право голосовать наравне с мужчинами лишь в XX веке. В США – с 1920 года, во Франции и Италии – с 1945 го, а в очень демократичной Швейцарии аж с 1971 года.

Вопрос: имеет ли право называться демократической страна, в которой женщины лишены главного демократического права – голосовать? Другими словами: страна, в которой нет того самого избирательного права?

Ответ: не имеет. Тогда мы должны признать, что демократия – это такой ребенок, чей возраст еще меньше, чем, скажем, возраст истории машиностроения. Получается, что демократия моложе даже космонавтики!

Другой ответ: не надо придираться. В конце концов, избирательные права женщин важны, но это не главное. Может существовать демократическое государство, в котором женщины не имеют право голосовать. Главное, чтобы люди жили свободно и хорошо.

Но это логика диктатора. Именно диктатура всегда строится на том, что можно кое какие права у кое каких людей отобрать, чтобы все остальные жили хорошо. Если женщины остаются за чертой демократии, то что ж это, извините, за демократия такая?

Это я все – к чему? Да все к тому же: из всех слов «Многослова» «демократия», наверное, одно из самых привычных. А оказывается, что чуть ли не самое таинственное. Нам кажется, когда мы его произносим, то понимаем, что именно имеем в виду, а на самом деле?

Про демократию вообще когда вспомнили? А когда всех достала монархия. Что за дела, действительно: правит да правит одна фамилия. А фамилий то в любой стране ого го сколько! Даешь революцию! А для революции чего надо? Идею. Тут то будьте любезны – получите демократию. Народу, конечно, со времени Древней Греции наплодилось слишком много, чтобы он мог непосредственно править, поэтому пусть руководит посредством выборов. Прямых и демократичных.

Как известно, Великая французская революция началась с того, что 12 июля 1789 года журналист Камилл Демулен обратился к французскому народу с речью: мол, так жить нельзя. Народ радостно поверил журналисту (народ вообще всегда верит тем, кто говорит, что он живет плохо) и уже на следующий день пошел грабить арсенал с оружием. Вооружившись, народ зачем то двинулся на штурм Бастилии, где сидели всего семь узников, убил ни в чем не повинного коменданта Бастилии де Лонэ, водрузил его голову на пику и, вдохновленный, пошел строить новую демократию.

Первым делом был написан и быстренько принят учредительным собранием документ – Декларация прав человека и гражданина. В документе сем было здорово написано про демократическую жизнь Франции. Например, основными правами граждан назывались: свобода, собственность, безопасность, сопротивление насилию. Свобода мнений, мыслей, слова и печати – это уж будьте любезны. В общем, опять таки – чудо чудное, диво дивное.

Однако все эти демократические чудеса не помешали буквально через три года устроить еще одну революцию. А через год в стране, где вроде бы все было так демократично и свободно, вспыхнула еще одна революция, после которой началось то, что иначе как «мочиловка» не назовешь. Во Франции в революционные 1793–1794 годы были гильотинированы более 18 тысяч человек! За первые 718 дней были обезглавлены 41 ребенок, 344 женщины, 102 семидесятилетних старика и даже один старик 93 лет…

События Великой французской революции свидетельствуют, что Тирания и демократия на самом деле не стоят друг от друга так далеко, как нам иногда кажется. К слову, напомню, что Адольф Гитлер пришел к власти вполне даже себе законным путем.

Так что это такое – демократия? И что ее на самом деле характеризует?

Авраам Линкольн характеризовал демократию как Власть народа, власть для народа, власть посредством самого народа. То есть опять красиво, но ничего не понятно.

Некоторые западные теоретики считают, что Демократию определяет две веры: вера в присущую всем людям способность к рациональному политическому действию и вера в осуществимость и целесообразность максимального участия всех граждан в общественной жизни. Предлагаю читателям книги самим понять, обладают ли они такими «верами» или нет. Про себя скажу: если и обладаю, то явно не до конца.

Один из величайших политологов современности, профессор Йельского университета Роберт Даль считает, что Демократию можно распознать по трем важнейшим правам: право путем голосования принимать участие в правительственных решениях, право на представительство и право на оппозицию. Сказано здорово. Не до конца, правда, понятно, как именно эти конкретные права реализуются. Вот чисто конкретно: как?

Знаменитый французский политолог Морис Дюверже сформулировал, что такое демократия, предельно просто: Режим, при котором правящие избраны управляемыми посредством честных и свободных выборов. И все бы хорошо, но как только задумаешься о критериях «честных и свободных выборов», возникает несметное количество вопросов. И потом, хорошо – выбрали мы правящих, а они некстати оказались тиранами. И как демократии защититься в этом случае?

Тоже знаменитый, но австрийский и одновременно американский экономист, социолог и историк Йозеф Алоиз Шумпетер утверждал, что Демократия – это всего лишь система, в которой на соревновательной основе выбирают правителей. И все, что ли? Как то больно узко получается.

Выдающийся историк, которого нередко называют «основоположником российской истории», Василий Татищев, живший, кстати, в первой четверти XVIII века, сообщал про демократию две новости – хорошую и плохую. Хорошая заключалась в том, что Демократия есть идеальная форма правления. Плохая: в России она себя никогда не оправдает. Самодержавие, говорил он, одно только и способно обеспечить главенство закона, даже если оно и несет «жестокий страх». Географические и политические условия России, считал Татищев, делают сконцентрированную в одном месте абсолютную власть неизбежной. Ну и чего? Как то обидно жить в стране, где демократия невозможна по определению.

Многие политологи склонны соединять развитие демократии и развитие экономики. Когда читаешь их труды, понимаешь: Демократия – это такой подарок экономически развитым странам. Даже цифры конкретные приводят исследователи. Скажем, если на протяжении 8–15 лет демократических реформ уровень дохода на душу населения не превышает 3 тысяч долларов – демократия заканчивается. Есть еще более жесткие цифры: в стране с доходом на душу населения ниже 1000 долларов демократия живет восемь лет. Если доходы колеблются между 1000 и 2000 долларов, демократия может существовать в среднем 18 лет. Если средний доход превышает 6 тысяч долларов, то демократия будет жить в веках. Ни в одной стране мира с доходом на душу населения выше, чем 6 тысяч долларов, не произошло краха демократии.

Эти цифры взяты мной из сборника «Теория и практика демократии. Избранные тексты». И им можно запросто не верить. Буквально, как посмотришь «с холодным вниманьем вокруг» на Родину свою, так прям не хочется верить ни цифрам, ни цитатам. Только вот не ясно: а кому верить? Чему? Как послушаешь руководителей всех – подчеркиваю – всех наших партий, так любой говорит о необходимости строительства подлинной – подчеркиваю – подлинной демократии. То есть окончательно хотят нас запутать: тут с демократией не вдруг разберешься, а оказывается, что она еще может быть подлинной и не подлинной.

Не так давно телеканал «Россия» провел акцию «Имя России»: жителям страны было предложено назвать 12 людей, которые внесли наибольший вклад в историю нашей страны. В этот список вошли четыре кровавых тирана: Петр I, Иван Грозный, Ленин и Сталин. Екатерину II и Александра II (они тоже – в почетном списке) при всем моем уважении, также трудно назвать демократами. Ни Горбачев, ни Ельцин – политики, благодаря которым в России начались демократические перемены, – в список не вошли.

Для моих сограждан словосочетание «демократические ценности», конечно, менее понятно, чем, скажем, слово «порядок». Оно и понятно. Едва в 1861 году было уничтожено крепостное право, как – по историческим меркам через мгновение – вдарила Октябрьская революция, и началось новое коммунистическое рабство, которое длилось без малого век. Мы не то, чтобы не готовы к демократии, мы как то с ней не очень знакомы. А может быть, прав Татищев: демократия не наше дело? Но тогда что остается – тирания? В это совсем неохота верить.

И снова, и снова в который уж раз пытаешься разобраться в том, что же такое демократия. Если я (подозреваю, что я не один) и офигел особенно от какого нибудь слова, так как раз от этого, столь часто его употребляют самые разные люди и в самых разных контекстах.

И снова возвращаешься к сути слова: Демократия – это власть народа. И все. Так решим. Печать поставим. Пойдем к другим словам.

Ну, во первых, выяснилось, что власть не народа, а меньшей его части.

Хорошо. Пусть так.

Ну а во вторых, Ни в одной стране мира народ властвовать не хочет. Периодически желает бунтовать, по мелкому или по крупному – это как получится. Но так, чтобы властвовать, то есть отвечать за то, что происходит в стране, – к этому ни одна нация в мире не стремится. Я не знаю в мировой истории ни одного случая, когда бы народ собрался на площади и сказал сам себе: «Да, мы живем плохо. Но мы сами выбрали этого идиота, поэтому разойдемся по домам и будем терпеливо ждать, пока истечет срок его полномочий».

Народ никогда и ни за что отвечать не может. А без ответственности, понятно, невозможна никакая власть.

Чего хочет народ? Любой. В любой стране мира. Народ жаждет, чтобы начальство имело его в виду, а лучше – чтоб оно его боялось. Любой народ всегда считает, что начальник (тем более выборный) ему, народу, что нибудь должен.

Поэтому задача начальства состоит не в том, чтобы пустить народ к власти – это не надо ни народу, ни начальству, а В том, чтобы показать: оно, начальство, имеет в виду народ.

Для яркой демонстрации уважения начальства к своему народу и были придуманы выборы. Что такое выборы нынче? Это удачно проведенная политтехнологическая операция. Нас ведь, скажем, вовсе не удивляет сама по себе постановка вопроса: чем больше денег дается на выборы кандидату, тем больше у него шансов победить. Этот вывод означает одно: Мнение народа легко и ненавязчиво формируется с помощью всякого рода технологий.

Когда мы говорим о выборах, скажем, президента, мы имеем в виду то, что народ должен выбрать себе руководителя. На самом же деле все происходит с точностью до наоборот: Руководитель с помощью политтехнологий формирует себе тот народ, который за него проголосует. То есть можно сказать: во всех демократических странах Не люди выбирают президента, а президент выбирает тот народ, который отдаст ему свои голоса.

Немаловажно заметить, что в большинстве западных стран (которые мы чуть подобострастно называем развитыми) выборы считаются состоявшимися, если в них приняли участие 50 % избирателей. Эти чудесные люди называются «политически активная часть электората». С одной стороны, даже в развитых демократиях выбор осуществляет лишь половина населения. А с другой – очевидно, что на этих политически активных людей лидеру проще воздействовать.

Вот, собственно, к чему реально привело развитие демократии в мире.

Докопаться до сути демократии, мне кажется, невозможно. Потому что их, этих самых сутей, слишком уж много. Поэтому всегда надо понимать, что, когда кто то говорит о демократии, он может иметь в виду совсем не то, что вы. Посетивший Россию в 1937 (!!!) году великий Лион Фейхтвангер писал с удивлением: «Советские люди утверждают, что только они одни обладают фактической демократией и что в так называемых демократических странах эта свобода имеет чисто формальный характер». В разгул репрессий люди всерьез верили, что живут в самой демократической стране мира!

Если еще можно как то определить, что такое отсутствие демократии, то, что такое подлинная демократия – понять очень трудно.

Часто повторяются слова о том, что Демократия – оптимальная система правления. Что, может быть, даже если она и не самая хорошая, ничего лучше не придумано. Оно, конечно, так. Потому что, если не демократия – значит, либо тирания, либо анархия. И то и другое – хуже.

И это правильно. Может быть, самое точное определение демократии то, что Она – не тирания и не анархия. Правда, любой специалист по логике вам скажет, что нельзя делать определение через отрицание. Но хоть так…

Безусловно, что Демократия – лучшая на сегодня форма правления. Однако мне кажется, когда мы говорим о демократии, надо очень хорошо понимать условность всех наших выводов. Поэтому не стоит клясться некими демократическими принципами. И не стоит видеть в демократии врага. И не стоит, по моему, спорить на уровне «демократично – не демократично».

Может быть, был прав наш великий философ Николай Бердяев, который почти 100 лет назад заметил: «Царство демократии не есть новая форма государственности, это – особый дух».

Как ни парадоксально, это определение Бердяева, быть может, самое точное. Мы демократию не столько понимаем, сколько ощущаем. Для кого то – это все то хорошее, что есть в государстве. Для кого то – все самое плохое.

Вот и вернулись мы к тому, с чего начали наш разговор…

В общем, придется согласиться с великим мудрецом Уинстоном Черчиллем: «Демократия – это худший способ управления страной, если не считать тех способов, к которым до сих пор прибегало человечество».

Многие мои соотечественники убеждены: там, где есть демократия, там нет денег. Мол, при демократах у нас в стане все деньги и пропали.

Я, например, в этом вовсе не уверен. Можно подумать, до демократии их было навалом.

Во всяком случае, в моих «Записках…» сразу за разговором о демократии следует разговор о Деньгах.

И меня лично такое соседство вовсе не смущает, а даже нравится.

Тэги:безопасность

Когда государство управляется согласно с разумом, постыдны бедность и нужда; когда государство не управляется согласно с разумом, то постыдны богатства и почести.

КОНФУЦИЙ, китайский философ

Как возникли первые государства? Давно дело было, уже никто и не помнит: однозначного ответа поэтому нет, а теории есть. Причем, полно их – теорий этих. И все, что характерно, – недоказуемые, но умные.

Скажем, в Древнем Египте и не менее Древней Индии, а также в Вавилоне и Китае считали, что государство возникло в результате некоего Божественного Провидения, а, соответственно, правитель – он не просто так тут правит, он, изволите ли видеть, – наместник Бога на Земле. А как уж он там именуется – царь, фараон или император, значения не имеет. Что понятно. Если ты – наместник Бога, причем тут вообще остальные титулы?

Аристотель, Конфуций и другие древние умы полагали, что государство происходит от семьи. Типа – она ячейка государства. Они представляли дело следующим образом: сначала возникла семья, потом другая, затем – третья… Потом все эти семьи, что разумно, объединились в селенья, а затем уже селенья – что тоже весьма логично – тоже объединились. Вот тебе, будьте любезны, и государство.

Бородатые дяденьки Маркс и Энгельс резко так заявили, что все дело, мол, в частной собственности – как только она появилась, тут же следом за ней – классы, вот тебе, собственно, государство и готово. Они значение семьи тоже не отрицали, но в целом стояли на классовых позициях, потому как были классиками марксизма и деться им было некуда.

Нет, правда, много разных теорий существовало, и до сих пор они появляются. Даже у Фрейда, который, казалось бы, происхождением совсем иного свойства занимался, тоже существовала своя теория рождения государства. Фрейд считал (по моему, не без оснований), что все люди делятся на организаторов и исполнителей. И когда организаторы наконец подчинили себе исполнителей – тут то государство и возникло.

В отличие от происхождения самого государства, этимология слова «государство» известна. Причем, этимология эта довольно занятна, метафорична и не так проста, как может показаться.

Даже те, кто вовсе и не знает значения слова «этимология», могут легко догадаться: слово «государство» происходит от всем нам знакомого – «государь». То есть где государь – там и государство. Такой вот вывод можно сделать, прежде чем дальше пойти.

Дальше выстраивается такая этимологическая цепочка: «государь» возникло от общеславянского «господарь», «господарь» – от «господин», а «господин» – от «Господь»…

И теперь нам осталось интереса ради и для общего развития понять, откуда происходит это великое слово «Господь».

Общеславянское «gostьpodь» образовалось слиянием слова «gostь», что, понятно, означает «гость», и «podь», что означает… «хозяин».

Вот это да! Нет, ну как тут в сотый раз не повторить, что русский язык и могуч, и велик, и метафоричен, и интересен? Ну правда же невероятно, что Господь – это Тот, Кто объединяет в Себе Самом и гостя, и хозяина? Он – Хозяин всей нашей жизни и при этом в нашем человеческом мире появляется как Гость.

Но для продолжения нашего разговора важно, что если мы соединим два конца этимологической цепочки, то станет понятно: слово «государство» происходит от слова «Господь». Нравится нам это или не нравится, но Государство – это единственно возможная форма объединения людей. Если угодно – форма, данная Господом.

Наши далекие предки к а ак объединились в государство, так мы все в нем, любезном, и живем. Чего мы только не изобретали с тех пор, мир сколько раз переделывали перекраивали, разные формы государственности придумывали, но, как и наши далекие предки, жить продолжаем именно в государстве. И буквально больше негде нам жить… Вот ведь оно как!

Аристотель вообще считал, Что государство является необходимой и вечной формой человеческого общежития, без которой люди не могут обходиться, а тот, кто живет вне государства, превращается или в животное, или в божество.

Ну и чего делать? Первым быть не хочется, вторым – не можется. Остается жить в государстве.

Уже значительно позже Гегель написал вообще очень красиво: мол, Государство – это образ и действительность разума человеческого общества. Вона как! Одновременно вам, пожалуйста, – и образ, и действительность…

Казалось бы, если кроме государства все равно деться некуда – надо жить в нем по возможности припеваючи. Ан не выходит. В чем проблема? В несправедливости.

Странно, правда? Люди сами придумали объединиться в государство, никто им этого не навязывал. Но практически тут же выяснилось: чтобы государство функционировало, в нем непременно должно быть неравенство. А где неравенство – тут и несправедливость, будьте любезны.

В государствах Древней Индии люди делились на Варны. Три высших варны – жрецы, воины и земледельцы с примкнувшими к ним ремесленниками, а у них в подчинении, само собой, члены низшей варны.

Конфуций делил своих древних китайцев на чиновников и простолюдинов. Первые занимались умственным трудом, а вторые, соответственно, физическим. Во главе этого всего стоял Сын Неба – обожествленный правитель.

Платон подо всем этим, что называется, подвел черту, сообщив интересующимся, что В государстве обеспечению общих интересов должны быть подчинены интересы частные.

Чего только с тех пор не происходило – Христос на Землю явился! – а закон этот остался неизменным. Другими словами: хочешь жить в государстве – подчиняйся, не хочешь – становись животным или реши для себя, что ты – божество. Вот и весь выбор тебе, человек.

Кстати, сам термин «государство» возник позже, нежели государства как таковые: он широко распространился лишь со второй половины XVI века.

Одним из первых начал использовать это понятие знаменитый философ Макиавелли. Умный, хоть и весьма циничный, дяденька этот рассматривал государство как любую верховную власть над человеком. Ну а уж если есть верховная власть, там, понятно, весь остальной народ «отформатируют» как надо, то есть поделят как нибудь, исходя из личного богатства. И о справедливости можно будет запросто забыть. (Не могу не заметить хотя бы в скобках, что вот эта тяга к форматированию у нас, мне кажется, в крови.)

Макиавелли же принадлежит замечательная мысль о том, что основой власти во всех государствах служат хорошие законы и хорошее войско. То есть еще Макиавелли в самом начале XVI века понимал, что законы – законами, а без хорошей армии власть не удержать.

Итак, мы имеем две аксиомы. Хочешь – не хочешь, живи в государстве. Это раз. Нравится тебе это или нет, но в государстве изначально заложена некоторая несправедливость. Это два. Обязательная несправедливость – такое же свойство любого государства, как горечь – свойство водки. Правда, водку не хочешь – не пей, с государством так не получится: испить придется, причем, до дна.

Другой философ, который и национально, и временно, и вообще как то нам поближе будет, чем Макиавелли, – Лев Николаевич Толстой, справедливо заметил, что Главная причина дурного устройства жизни – ложная вера.

И вот так бывало на протяжении всей мировой истории: как поверит государство во что нибудь ложное да как подчинит этой вере всех своих граждан – тут то и начинаются те самые войны, без которых, как мы недавно выяснили, мирно жили всего каких то 300 лет.

Например, когда государство декларирует: «Наша нация лучше всех!» – это еще полбеды. Беды начинаются, когда оно продолжает: «… а раз так, все иные нации нашей должны подчиниться или мы их уничтожим!»

Как то так уж вышло, что у любой ложной веры (особенно, если она агрессивна) всегда отыскивается масса поклонников. И тогда все – вперед, круши! Круши не потому, что ты – бандит, а потому, что так повелело тебе государство, его государственная вера.

Понятно, что жить в государстве, где тебя в любой момент может подмять большинство, нравилось – и нравится – не всем. Всегда находились люди, которые хотели из государства уйти в какую нибудь затворническую жизнь. А то и переделать государство по неким, как им казалось, справедливым законам. Вот, скажем, Михаил Бакунин – один из отцов русской анархии – хотел, чтобы вместо государства был один такой общечеловеческий мир.

Во все времена государство затворников уважало, а с анархистами боролось. При этом подавляющее большинство граждан брать пример ни с тех, ни с других не хотели, а жили себе в государстве, стараясь выстроить с ним приемлемые отношения. Для выстраивания таких отношений, собственно, и была придумана конституция.

Слово это не наше, а латинское – «constitutio», и означает «устройство». Конституция – это устройство, основной закон, по которому живет страна.

То, что можно жить по одному всеобщему закону, люди осознали не сразу. Оно и понятно: когда страной руководит Помазанник Божий или Наместник Бога на Земле, то зачем всеобщие законы нужны? Что Помазанник Наместник сказал, то и закон.

Правда, заметим, что даже в пору абсолютных монархий находились горячие головы, которые все порывались эту абсолютную власть как то приструнить. Это ж представить невозможно, что аж в 1215 году (XIII век!) в Англии была написана «Великая хартия вольностей», которая пыталась ограничить королевскую власть.

Но настоящий парад конституций начался в Европе когда? Правильно, после Великой французской революции. Бывалочи, в какой европейской стране короля казнят, тут же начинают справедливые законы вводить и называют их конституцией.

Попросту говоря, Конституция – это то, что должно позволять гражданину жить по закону, а не по понятиям. Причем, решает, какие законы должны быть в стране, сам народ. Так повелось.

В преамбуле российской Конституции так прямо и написано: «Мы, многонациональный народ Российской Федерации… принимаем Конституцию Российской Федерации».

Во всех странах мира народ сам принимает законы, по которым потом будет жить. На референдуме или еще как то, но сам.

Мне стало интересно посмотреть, какими именно словами провозглашают свое авторство народы разных стран мира. Хотя бы некоторых, крупных.

Конституция США: «Мы, народ Соединенных Штатов, дабы образовать более совершенный Союз, установить правосудие, гарантировать внутреннее спокойствие, обеспечить совместную оборону, содействовать общему благоденствию и закрепить блага свободы за нами и потомством нашим, провозглашаем и учреждаем настоящую Конституцию для Соединенных Штатов Америки».

Конституция Германии: «Сознавая свою ответственность перед Богом и людьми, воодушевленный стремлением служить делу мира во всем мире в качестве равноправного союзника в объединенной Европе, германский народ принял в силу своей конституирующей власти настоящий Основной закон».

Конституция Франции: «Правительство Республики в соответствии с Конституционным законом от 3 июня 1958 г. предложило, французский народ принял, Президент Республики промульгирует Конституционный закон, содержание которого следует: французский народ торжественно провозглашает свою приверженность Правам Человека и принципам национального суверенитета, как они были определены Декларацией 1789 г., подтвержденной и дополненной преамбулой Конституции 1946 г.».

Преамбула конституции Японии вообще написана от имени японского народа: «Мы, японский народ, желаем вечного мира и преисполнены сознания высоких идеалов, определяющих отношения между людьми; мы полны решимости обеспечить нашу безопасность и существование, полагаясь на справедливость и честь миролюбивых народов мира. Мы хотим занять почетное место в международном сообществе, стремящемся сохранить мир и навсегда уничтожить на Земном шаре тиранию и рабство, угнетение и нетерпимость. Мы твердо уверены, что все народы мира имеют право на мирную жизнь, свободную от страха и нужды». В конституции Японии японский народ аж в трех абзацах обращается сам к себе и к остальному человечеству.

Конституция – это вообще такой документ, в котором всегда все написано правильно и верно.

Проблема в чем? В том, что В конституции написано, как надо жить правильно, а реальная жизнь – она неправильна по определению. Вот такое получается противоречие.

Тех, кто нагло и конкретно нарушает конституцию, – к ногтю, на судебную скамейку. Но конституция нередко нарушается не нарочно, а как то так… ну, не нарочно, понимаете?

Вот, скажем, в статье 9 конституции Италии есть такой пункт: «Республика поощряет развитие культуры, а также научных и технических исследований». А Тонино Гуэрра – знаменитый итальянский писатель и философ, рассказывал мне, как мучительно искал деньги на свои фильмы не кто нибудь, а его ближайший друг и величайший режиссер мира итальянец Федерико Феллини. Можно ли сказать, что при этом правительство Италии нарушало конституцию?

Или, скажем, пункт 2 статьи 6 Конституции России гласит: «Каждый гражданин Российской Федерации обладает на ее территории всеми правами и свободами и несет равные обязанности, предусмотренные Конституцией Российской Федерации». Если перевести это на язык бытовой, то каждый из нас имеет, скажем, равные права передвижения по нашей Родине. Про машины с мигалками, которые имеют еще более «равные права», чем все мы, – в Конституции не сказано буквально ни слова. А машины ездят, сгоняя нас на обочину жизни. Крупные руководители имеют такие же права, как мы. И останавливать нас, простых водителей, чтобы они могли проехать, – значит, нарушать Конституцию. А не останавливать – значит, подвергать их жизнь опасности, потому что, если президент страны встанет в пробке, он превратится в мишень – и это тоже факт.

Скажем честно: провозгласить что либо трудно. Но все таки значительно легче, чем по этому, провозглашенному, жить. Скажем, в 1948 году Генеральная Ассамблея ООН приняла «Всеобщую декларацию прав человека». Это закон? Нет, это декларация. Такой всемирный крик души. Мы, мол, все – нормальные, вменяемые люди, все правильно понимаем про эту жизнь. Громко и смело заявляем: мы за то, чтобы все было по справедливости там… Чтоб по честному, блин. Без дискриминаций чтобы. Все поняли?

Прямо так в 1 й статье и пропишем: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства». Понятно? Вот так надо жить. Надо помнить, что написано в статье 3: «Каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность». Мы, государства мира, понимаем, что такое хорошо и что такое плохо. И это действительно важно, что мы декларируем свободу и равенство, а не войну и погромы.

А теперь, граждане, идти в мир с Богом и декларацией… В мире не так хорошо со свободой, равенством и справедливостью, как мы декларируем. Но вы уж там постарайтесь, граждане всего мира, жить правильно, верный критерий вам дан.

Итак, жить приходится в государстве – больше негде. В государстве заложена несправедливость: так повелось. Любым государством руководит бюрократический аппарат, представители которого нередко ассоциируют себя с государством, конституцию не имея в виду вовсе.

Ну и чего делать? Для начала Помнить, что любое государственное учреждение живет на наши, налогоплательщиков, деньги. Это не поможет, конечно, решить практические проблемы, однако поможет обрести правильное самоощущение. Не мы живем благодаря бюрократическому государственному аппарату, а аппарат этот живет благодаря нам.

Боюсь, что российский человек прочтет эту главу и вздохнет печально: может, все и правильно написано, только ко мне это никакого отношения не имеет. Спорить с этим не буду, но пока мы будем упорно считать, что Весь мир живет по неким своим законам, а мы тут как нибудь сами разберемся, – мы нормальную жизнь вряд ли наладим.

А закончить я хочу цитатой из Дениса Ивановича Фонвизина, которого мы, конечно, любим за «Недоросля» (ну и за «Бригадира» тоже). Есть, согласитесь, некая мазохистская радость в том, чтобы читать комедии, написанные в XVIII веке, и убеждаться, что ровным счетом ничего не изменилось.

Так вот не изменилось не только в комедиях Фонвизина. В своем «Рассуждении о непременных государственных законах» Денис Иванович писал, что, в сущности, для блага государств и народа всего «два пункта» и надобны: Вольность и собственность. Он даже два эти слова выделил, чтоб мы, видать, лучше поняли.

Вот уж больше 200 лет прошло, как эти слова сказаны, а мы все в них не врубимся никак…

Там, где государство, – там и общество. Причем, хотелось бы, чтобы не просто так общество себе какое то, а вот именно, чтобы гражданское.

А нам как раз алфавит и диктует про Гражданское общество поговорить.

Поговорим?

Тэги:безопасность

Около 13.45 на Литейном мосту произошло ЧП: по предварительной информации, сотрудник ОМОН транспортной милиции, следивший за безопасностью на переправе, застрелился из табельного оружия.

Это никак не связано с событиями двух дней назад?

Вообще, жесть. Мент средь бела дня в центре Питера пускает себе пулю. Даже представить сложно.

Тэги:безопасность

Так что такое наркомания - болезнь или социальное явление?

Похоже, международная система и право склоняются ко второму. Иначе как объяснить тот факт, что решением проблем наркопроизводства и наркомании худо-бедно занимается в рамках ООН только Управление по наркотикам и преступности (ЮНОДК), действующее в рамках ЭКОСОСа?

ВОЗ рассматривает наркотические средства не как угрозу здоровью и жизни людей, а как либо лекарства, облегчающие боль, либо вещества, для оборота которых нужно устанавливать разные "режимы" (ВОЗ должна давать экспертную оценку психотропным веществам по Конвенции 1971 года). Ну, еще признается, что наркомания увеличивает риск заболевания СПИДом. Но с этим известно, как бороться - нужно раздавать населению чистые шприцы...

Вообще, необеспокоенность ВОЗ ситуацией поражает. Особенно, когда видишь, что, например, она признает проблемой пассивное курение (Tobacco Free Initiative)... и борется за безопасность дорог... (United Nations Road Safety Collaboration). 

Только от афганского героина по оценкам погибает около 100 тыс. человек ежегодно.
В России, которая на данный момент является крупнейшим потребителем героина, 30 тысяч. Всего в мире по оценкам ООН около 250 млн. наркоманов - это только тех, которые были охвачены ооновскими методиками подсчета. Сколько жизней губится от всех наркотиков, производимых в мире - страшно представить.

Да уж, решила сделать отдельный пост после одного обсуждения.

Upd.: в российском законодательстве, кстати, наркомания признана заболеванием: "наркомания - заболевание, обусловленное зависимостью от наркотического средства или психотропного вещества" (ст. 1 ФЗ от 8 января 1998 г. N 3-ФЗ "О наркотических средствах и психотропных веществах")

Тэги:безопасность