Окончание.
***
Нас вырубают из жизни, а мы не успели
Важное дело доделать, услышать друг друга.
Время не ждёт, по проспектам беснуется вьюга,
Спит под застрехой грядущее время капели.
Нас высекают из камня, как будто мы – искры,
И отливают в металле, как будто мы – пули.
Всем говорили мы правду, себя – обманули...
Встречи стремительны были, прощанья – небыстры.
Только что с девочкой ты целовался в подъезде,
Не приглашённый домой, убегал без оглядки.
И вот – смотри-ка – наводит иные порядки
Новое время, - и сын дарит розы невесте.
К старости плата за страсти - лишь время метели.
Что ж ты от счастья бежишь, недогадливый мальчик?..
Дунул нечаянный норд - облетел одуванчик.
Вновь его золота мы разглядеть не успели…
Январь 2010 г.
БАРКАС
Памяти Анатолия Бакланова
Не то нарочно, не то случайно
Нас бьёт волнами – только держись.
То чёрной белкой, то белой чайкой
Летит по ветру вся наша жизнь.
Мы маякуем, предупреждаем
Других: не стоит за нами вслед!
Но сами прочих сопровождаем,
По курсу видя их тёплый свет.
В разгаре лето, сотка до приказа,
Мотает море на винты траву,
И надо срочно уходить с баркаса,
А мы так точно рулим в синеву.
Наш гордый флагман разбит о скалы,
Идём в корыте без парусов.
Механик трезвый, движок усталый.
Кукует время в дупле часов.
И всё же что-то есть, хоть ты тресни,
В простых аккордах, в простых словах:
Поют беспечные наши песни
Аборигены на островах.
Товар не штучный, бросовые цены,
Кусок фанеры – «курский соловей»…
И значит, надо уходить со сцены,
Да только кто останется на ней?..
Стакан, пиратским напитком полный, -
Спасенье наше и наш балласт.
Мы на баркасе, нас треплют волны.
Радист не выдаст и SOS подаст.
Огромный лайнер, конечно, мимо
Пройдёт, не слыша радио-клик.
Но все фелюги и шлюпки мира
На зов наш тихий слетятся вмиг.
Нам, тихоходам, пропуск не заказан
В большие порты, к пирсу выше мачт.
И мы не будем уходить с баркаса, -
Пускай запомнят смех наш, а не плач.
Июль 2008 г.
* * *
Увы, уже оригиналы
Бледнее копий, - врут страницы.
Уже друзья-провинциалы
Перебираются в столицы.
Двадцатый век - судья столицый
Заносит нас в свои анналы.
Церквей обитые пороги
Молящим не приносят ренты.
В своем отечестве пророки,
Как прежде, метят в диссиденты,
Как прежде, мутят воду Леты
И за собою тянут сроки.
Трагедия? - скорее драма,
Сплетенье линий на ладони:
Огни ночного ресторана,
Тюльпан, засушенный в альбоме...
Когда-то в этом сером доме
Жила Поэзия. Как странно!..
Август 1996 г.
* * *
Как в старый дом, войди в свою печаль,
Где домовые на шестке гнездятся,
Где полустёрта временем печать
Орнамента на чашке из фаянса.
Сядь у окошка, осторожный гость,
И наблюдай, как лёгкою рукою
Рябина новорожденную гроздь
Купает в кадке с дождевой водою.
Февраль 1997 г.
* * *
Не суди, не ряди
в свой обряд мой языческий ветер,
Не скули над душой, сделай милость,
бездарный пророк.
У небесного снайпера
я так давно на примете,
Что при случае он
не замедлит нажать на курок.
И я лягу, как все
те, кто метко отмечены свыше,
На границе времён
облетевшею розой ветров.
В этом мире никто
наших песен, конечно, не слышит:
Кто-то здорово болен,
а кто-то уж больно здоров.
Я попал в переплёт
словаря запредельных наречий,
Я пою для данайцев,
несущих астральную снедь.
Изменяется всё,
лишь нельзя изменить место встречи
С неизбежным прозреньем,
названье которому - смерть.
Строгий снайпер откроет
обратную сторону света, -
И охотничий сокол
вернётся к нему на плечо.
Моя кровь есть во всём,
что когда-либо мной было спето,
И не стоит искать
в этих песнях чего-то ещё.
Не суди, не ряди
в свой обряд мой языческий ветер:
Время смотрит с холстов,
говорит с уцелевших страниц,
А любовь бьется в стёкла
подобно отчаянной ведьме
И пьёт горькую воду
с усталых ликующих лиц.
А меня изнутри
разрывает безвыходность песен
Раскалённою медью
расколотых колоколов.
В тесноте – не в обиде,
но мир до обидного тесен.
Магнетизмом Земли размагничена
Магия Слов…
Декабрь 1995 г.
* * *
По семи кругам любви - семь нечётных лет.
Не дури, дурман-трава, не клони ко сну!
Крошит нищенка-луна с неба чёрный хлеб,
А мы крошево клюем да всё ждём весну.
Бес не выдаст, Бог подаст, ветер вынесет.
Изменили зеркала наши облики:
То ли птицы мы теперь, - крылья в иле все,
То ли рыбы, - плавники вязнут в облаке...
Третью ночь горят костры на реке Москве,
Кони ржут, бряцает сталь, - будет, ясно, бой.
Коли выпадет беда, обернись на свет, -
Если дрогнет огонёк, значит, я с тобой.
Так усни, дурман-трава, на моей груди,
Улыбнись, когда блеснёт, как звезда, блесна.
На семь бед ответа нет, как тут ни крути.
Из семи кругов один всё равно - весна.
Декабрь 1996 г.
ТЕАТР
Бледный грим и маски – долой,
Седина – за выслугу лет.
И заряжен новой стрелой
Шестиструнный мой арбалет,
И мишень почти не видна,
Что твою украсила грудь.
Мы с тобою вместе до дна
Выпьем этот вечер – и в путь.
Мокрый от дождя тротуар
К ночи станет скользким, как лёд.
Бербеджа бродячий театр
Снова представленье даёт.
Глобус над его шапито –
Как над старой крепостью флаг.
Всё, что было раньше «не то»,
Скоро снова станет «не так».
А пока у всех на виду
На поклон выходит Шекспир.
Хочешь, я тебя проведу
В этот незатейливый мир?
По скрипучей лестнице вверх –
Где всегда царит карнавал.
Там с тобой разделят успех
И утешат, если – провал.
Реплику забудет суфлёр,
Занавес крыла распахнёт,
Сядет возле рампы актёр
И тихонько что-то споёт.
Капля пота или слеза –
Ей оплачен гамбургский счёт.
До свиданья, зрительный зал!
Завтра приходите ещё!
Декабрь 2002 г.
